Меня в штабе спросили: «В Питер хочешь?» – тут лодка должна была на праздник в Питер идти, и у них некомплект, – и я ответил: «Конечно, хочу!» – сейчас же побежал, переоделся, как человек, мотыльком на пирс, внутрь нырнул – и отвалили.

А в Питере хорошо!

Я люблю, когда хорошо. Тогда жизнь объятья свои распахивает, хватает тебя, прижимает, и ты чувствуешь, что внутри у всего есть пульс.

И все это до першения в носоглотке… так… ну, в общем… здорово, одним словом, что там говорить.

Я и Петровичу тогда заметил: «Здорово, да?» А Петрович – это командир. Мы с ним немедленно, как только напротив Петропавловки утихомирились, в ресторане очутились.

Я и моргнуть не успел.

И женщины!

Конечно!

Эх! Вот когда мало женщин – это все-таки нехорошо!

А когда их много и все они такие кругленькие, симпампулечки, что ущипнуть невозможно, то это просто отлично.

Я люблю, когда кругленькие, и еще ручки у них такие пухленькие, потом щечки, носик и ножка в туфельке.

Вот чтоб она в туфельке обязательно была, и еще такая застежка или, как это сказать, чтоб она эту ножку охватывала. Вот!

А пахнет как от них, Господи! Как от них пахнет!

Я и Петровичу сказал, на что он, конечно, кивнул. Он вообще говорить не мастер, так что кивнул со слезой.

А тебя-то пробирает и внутри деревенеет. Ох, думаю, вот ведь пробирает, да еще деревенеет!

Ну что тут говорить: потом встать невозможно, если только с трудом.

А после мы по мосту с девками на такси ехали, и с нами один гражданский увязался. А я девкам со значением: «Песню знаете, где „дорогая не узнает, какой у парня был конец?“ – и они как грянут: „И да-ара-хаааа-я не узна-аает“»

А мы как раз мимо нашей лодочки проезжаем, и тут гражданский оживает и изрекает:

«А вы знаете, что я на этой лодке командир!»

Петрович даже охуел, поворачивается ко мне и шепотом: «А я тогда кто?»

А уже в Балтийске я к штурману подхожу и на ухо ему тихо: «Подойди к командиру и скажи, что в Питере шел ночью по мосту, и вдруг машина, и из машины песня про „дорогую“».

И он подошел.

А Петрович обрадовался, да как заорет: «Во! Так это ж мы ехали!»

И засветился весь.

Да.

Люблю человеку сделать приятное.