У морозовцев командир – дрянь. Его так и зовут: Наша Мерзость. Он любит расположиться в проходе и ноги на что-нибудь положить так, чтоб проход перегородить, а ты, если пробираешься, то должен у него спросить разрешения, а он не торопится, любит потомить, а то и вопрос тебе какой-нибудь задаст: из устава спросит.

А в специальности – жуткий дурак. Сколько из-за него горели: что-то включит, да не то, а потом сам же объявит тревогу и огнегаситель даст на неподготовленных людей.

А штурмана своего он постоянно в жопу колет. Циркулем.

Как штурман в штурманской своей над картой стоит – конечно, раком. Вот он подберется к нему сзади и уколет.

А тут их штурман заболел, и меня к ним прикомандировали на задачи в море идти.

Что такое задачи для штурмана? Это кошмар: ни сна, ни жизни.

И вот стою я после всплытия над картой раком, и тут вдруг сзади боль раздирает – до пищевода пронзает.

И я, чисто машинально зверею, хватаю еще один циркуль, разворачиваюсь – а там он, ухмыляющаяся рожа, – и я ему в бедро как всадил, вытащил и ещё, и ещё раз.

Он обалдел, кровища – а меня не остановить. Я кричу ему: «Прекратите! Прекратите!» – а сам все втыкаю в него циркуль и втыкаю.

Наконец он от меня побежал, да в дверь никак не попадает; попал – никак по трапу не спустится, а я за ним, догоняю и колю, догоняю и колю.

Он через переборку нырнул, дверь задраил и на болт закрыл, чтоб я не ворвался.

А я перед дверью стою, циркуль сжимаю, а сам ему говорю: «Товарищ командир, откройте, я хочу извиниться перед вами за свою несдержанность».

А он мне через дверь говорит: «Фигушки!»

И правильно. Вот только бы открыл, я б ему – и в глаз! И в глаз!